У нынешних подростков из-за избытка информации, постоянно поступающей по разным каналам, возник дефицит общения с собой. Подростки разучились быть наедине с собой. 
Не так давно было проведено небольшое исследование. В эксперименте принимали участие 68 девочек и мальчиков 12–18 лет. Им предстояло провести восемь часов в одиночестве, занимаясь чем угодно, по своему выбору. Единственное ограничение: не пользоваться никакими электронными приборами (телевизор, радио, компьютер, телефон и прочее). На следующий день все они были приглашены к психологу в кабинет, чтобы рассказать о своих мыслях и чувствах в процессе эксперимента. 
Результаты оказались не только неожиданными, но даже слегка пугающими. Все подростки изначально имели план — как именно они проведут этот день. Однако довести эксперимент до конца сумели только трое. Все остальные в разное время прервали его, так как у них резко ухудшилось самочувствие. «Мне казалось, что у меня голова лопнет», «бегал по комнате, не мог ничем заниматься», «все время рука сама тянулась — открыть ящик и взять пульт»... 20 мальчиков и 7 девочек описывали физиологические симптомы недомогания: болела голова, дрожали руки, появилась сухость во рту, тошнота, озноб. Почти все испытывали неопределенный страх, в голове появлялись «дурацкие мысли». Радость и интерес от встречи с самим собой упоминали только шесть человек, да и то они полностью исчезли к третьему часу одиночества. 
Любопытно, что, прервав эксперимент, только пятеро отправились к друзьям в гости или во двор. Все остальные включили телевизор, компьютер, позвонили по мобильнику, сразу же включили музыку. Осмысляя результаты эксперимента, большинство подростков сами прямо говорили об обнаружившейся зависимости — «получается, я не могу без…», «это было вроде ломки»… 53 подростка признали эксперимент полезным для себя — «теперь я об этом знаю и смогу что-то сделать». 
Подростки не просто не умеют занимать сами себя. Оставшись без привычных гаджетов, они начинают испытывать жесточайшую сенсорную депривацию. Но ведь не они придумали этот начиненный электроникой мир. Поэтому наша задача как ответственных взрослых — показать, как черпать эмоции из разных источников. Создать условия, в которых они смогут научиться находить себе занятия в реальном мире. 
Многие ли знают, как полезно рисовать вместе с детьми? Придумывать истории с продолжениями? Пилить, строгать, сколачивать полочки и табуретки? Искать «клады» по «пиратским» картам? Строить шалаши и домики на деревьях? Многие ли родители учили детей вести дневник, узнавать и описывать свои чувства? А ведь так ребенок получает шанс, оставшись наедине с собой, увидеть в этом время для творчества.

РОДИТЕЛЯМ на ЗАМЕТКУ

ПОЧЕМУ ПОДРОСТКОВ НУЖНО ЛЮБИТЬ ДАЖЕ БОЛЬШЕ, ЧЕМ ГРУДНИЧКОВ.

Обычно мамы волнуются за маленьких детей — как поели, как поспали. Разбили коленку, подрались на площадке за лопатку, испугались собаки и так далее. Сопли становятся семейной трагедией, а плохой аппетит — поводом вызвать врача.

От старших детей обычно требуется что — сделать уроки, отключить планшетник, взять в руки книгу, убрать комнату, отнести за собой посуду на кухню, позвонить, если задерживается, выключить компьютер уже наконец-то. Ну растянул руку на футболе — ничего, помажем мазью. Простудился — выпей таблетку. Плохо спал — нечего на ночь глядя в соцсетях сидеть. Мы считаем их взрослыми, выросшими, не нуждающимися в постоянной заботе. А им — этим невыносимым подросткам со скачками настроений — нужна забота не меньше, а то и больше, чем грудничкам.

У меня помимо маленькой дочери есть 13-летний сын Василий. И мне кажется, что он совсем взрослый. Он выше меня почти на голову и отрастил 42-й размер ноги. Сдержанный из последних сил, вежливый в рамках приличий, бурчит под нос, иногда вспыхивает на ровном месте. Обычный подросток. Я была сосредоточена на дочке.

И тут было одно мероприятие, на котором он должен был выступить — сказать в микрофон несколько слов. Я даже не волновалась — Вася спокойно держится на сцене, участвуя в школьных мероприятиях. Его позвали на сцену, а он повернулся вдруг спиной и пошел к выходу. Упал лицом в пол и растесал подбородок. Все выглядело так, как будто он споткнулся и неудачно приземлился. И только его бледность и синие губы говорили о том, что был обморок. Он переволновался. Ему было душно. Или я не знаю, что еще.

Потом был травмпункт, для взрослых, первый попавшийся на пути. Но подростки, пусть даже если они выше родителей, должны ехать в детский травмпункт. С растесанным подбородком, тошнотой и головокружением, в сопровождении мамы, у которой трясутся руки, ноги и она даже говорить не может и даже не плачет, а подвывает. Потому что не удержала, не доглядела, не ждала, даже предположить не могла! И если бы у дежурного врача не оказалось сына-подростка, то он бы не поставил на место медсестру, которая кричала, что они детей не принимают.

— Позор, какой позор,— говорил Вася,— я ведь так и не выступил.

А я смотрела на него — мальчика, у которого уже вполне волевой подбородок, теперь заклеенный пластырем, длиннючие руки и такие же длиннючие ноги. И почему-то еще очень детские испуганные глаза, смешной вихор на затылке, который он так и не расчесал утром. И он жмется ко мне, как маленький. Ложится ко мне на колени и не вырывается, если я его целую и глажу по голове. Он даже заплакал — от обиды, от стресса, не от боли.

На следующий день мы отправились сдавать кровь, чтобы проверить уровень гемоглобина, кальция и все, что требуется. "Мы" — я вдруг стала говорить, как родители маленьких детей: "мы поели, мы поспали". Так вот мы с сыном сдали кровь, полежали, выпили крепкого чая из термоса, съели аскорбинку, вышли на перекресток, чтобы перейти дорогу, и ребенок у меня опять начал падать... Я его подхватываю, а он падает, и я ничего не могу сделать. На улице, средь бела дня. На самом деле это очень страшно — ты в городе, мимо ходят люди, их много, рядом аптека, магазин, кафе, перекресток, ребенок взрослый, не грудной, а ему так плохо, что отдашь руку, ногу, лишь бы он не съезжал по мне на землю.

Все идут мимо, никто не останавливается. Только с интересом смотрят, как я пытаюсь поднять мальчика с асфальта. Кое-как я притулила сына на свежевыкрашенный в задорный зеленый цвет бордюр и начала звать на помощь. Знаете, кто остановился? Две женщины на хороших машинах — одна предлагала воду и салфетки, вторая хотела отвезти нас в больницу. Но они стояли на светофоре, и им дудели в спины другие водители. Дудели зло. А я не могла дотащить ребенка до машины. Физически. Какая-то бабуля с палочкой пошла ловить для меня машину с водителем-мужчиной, и никто не останавливался. Она грозила машинам вслед палкой. Знаете, кто остановился минут через 15? Молодой парень лет 18, с виду — не намного старше моего сына. Тщедушный паренек сграбастал Васю и уложил его на заднее сиденье. Потом домчал нас до дома. Когда я предложила ему деньги, он обиделся и сказал, что тоже терял сознание и кровь носом шла, а один раз так упал, что губу рассек. Это он не мне рассказывал, а Василию, который слушал его с интересом. Парень опять водрузил на себя моего сына и дотащил его до квартиры, бросив свою машину посреди дороги, не думая о том, что она стоит открытая.

Буквально через два дня в метро на моих глазах по стенке стал съезжать паренек.

— Наркоман,— брезгливо прокомментировала женщина, сидящая рядом.

Первым кинулся мужчина, который оказался врачом. Причем он бросился еще до того, как успели среагировать стоящие рядом пассажиры, поймавшие мальчика у пола. И этот мужчина, на которого я бы даже не обратила внимания в толпе, своим тихим и строгим голосом мгновенно освободил сиденье, построил двух мужиков, которые перенесли туда мальчика и встали навытяжку рядом, расстегнул куртку, отдавал указания. И в воздухе стали появляться нашатырь, вода, салфетки, шоколадки, даже кофе в картонном стакане...

— Только маме не говорите,— просил паренек,— она волноваться будет.

У Васи тем временем шла школьная диспансеризация. Как он сам сказал, у каждого второго мальчика врач нашла шумы в сердце. Все дружно при этом были признаны "практически здоровыми". Анализы, которые мы сдали неделю назад, не приняли — не положено. И сыну нужно снова сдавать кровь. А у Саши из его класса тоже пошла носом кровь — на контрольной по математике. Мальчик просил, чтобы не говорили маме, и умолял учительницу дать ему дописать работу, чтобы не было тройки.

Есть много советов — как разговаривать с подростком, как определить, что подросток попал в дурную компанию... А я поняла, что к подростку нужно относиться, как к младенцу. Целовать его, обнимать, кормить с ложечки, снова целовать, говорить ласковые глупости, не отпускать от себя и кричать, если он задержался на пять минут на футбольном поле. Ему это нужно.

— Я не пришел вовремя, а ты мне даже не позвонила,— сказал Вася обиженно.

Эти большие мальчики еще совсем маленькие. И им очень нужна мама.

Автор: Маша Трауб